Стрекоза и одуванчик
Был май, веселый месяц май, — Кому же грустно в мае? Цветов в полях — хоть убавляй, А лес, а птичьи стаи? А небо в звездах и луне? А тучки на закате, То в перламутровом огне, То в пурпуре, то в злате? Итак, был май. Поля цвели, В аллеях пели пчелки, На межнике коростели, А в просе перепелки. Был старый лес веселый днем, А ночью тайны полный. Там пел ручей, обросший мхом, И лес смотрелся в волны. Тюльпаны, пьяные от рос, На берегу шептались, А одуванчики в стрекоз, Как юнкера, влюблялись. И вот один из них сказал: «Я прост и беден с вида, Но страстью жаркой запылал К вам, милая сильфида! Среди своих подруг стрекоз Вы прима-балерина! Вы рождены для светлых грез, Для ласк и...серпантина! И даже пьяница тюльпан Влюблен был в ножки эти, Когда плясали вы канкан В лесу, при лунном свете! А в сердце пламенном моем Царицей вы живете! Для вас я сделаю заем У медуницы-тети, Потом и свадьбу в добрый час Отпразднуем мы с вами. И буду я глядеть на вас Влюбленными глазами, Перецелую, как кадет, У вас я каждый пальчик!..» А стрекоза ему в ответ: «Какой вы глупый мальчик! "Для вас я сделаю заем У медуницы-тети", А много ли — вопрос весь в том У тети вы найдете? Питаться солнцем да росой, Поверьте, я не стану Нет, балерина, милый мой, Для вас — не по карману!» Она умолкла. Лес дремал, Не шевелились травы, А ветерок в кустах вздыхал: «Ну, времена! Ну, нравы!» Настала осень; лес желтел, Лист падал в позолоте, Косматый шмель в гостях сидел У медуницы-тети, И тетя бедная в слезах Печально говорила, Что одуванчика на днях Она похоронила, А повенчался с стрекозой Какой-то жук рогатый, В параличе, полуживой, Но знатный и богатый. Шмель, слушал молча. Лес дремал, Не шевелились травы, И только ветерок вздыхал: «Ну, времена! Ну, нравы!..» 1893